— Да, никто!
Глухо произнес Андрей, стиснув до боли зубы, но сохраняя улыбку на лице, будто он доволен произошедшим, и кое-как сдерживая бушевавшую внутри ярость. Еще теплилась надежда, что отец Павел и брат Вацлав лишь ранены или находятся долго в подземелье, как уже было.
— Раньше я бы сказал: альвакту мин захабин, время из золота, почтеннейший, но теперь нам торопиться некуда! Завтра утром мы уйдем отсюда до весны, а ты сядешь на лошадь и вернешься в замок. Ты командор, тебя никто не станет спрашивать, где ты был и почему вернулся. Ведь так?
— Да…
Андрей с трудом приподнялся, скривившись от боли. Эту гримасу заметил и Селим, вскочивший с подушек.
— Отдыхай, почтеннейший, тебе требуется много сил!
Поклонившись, он вышел из шатра. Закрыв аккуратно шелковый полог, он кивнул охранявшим выход гулямам и, скривившись, прошептал:
— Мы с тобой весной встретимся. Так что… Хотя… Нет, живой лев лучше десятка шакалов!
Тут Селим-эфенди хмыкнул, и по его губам скользнула лукавая улыбка. Араб тихо засмеялся:
— Особенно когда им управляет верблюд!